2. Возраст много
3. Пол муж
4. Е-mail polistar-m@rambler.ru
5.Адрес домашней странички / сайта (если есть) http://www.proza.ru/author.html?snegin
6. Коротко о себе:
Писать начал, выйдя на пенсию. Основной жанр: эротика, ибо, как сказал Дон Хуан Кастанеды: "У человека нет иной энергии, кроме сексуальной". Пишу также юмор, фэнтэзи, просто о жизни, публицистику на литературные и политические темы, стихи. Лауреат нескольких литературных конкурсов, в т. ч. присвоено звание "Серебряное перо Руси" по итогам конкурса "Новые имена" московского союза писателей. На нескольких литературных сайтах иду в первой пятёрке авторов по читательскому рейтингу. Публиковался в сборниках и журналах. Издательством "Амадеус" издано две мои книжки: "Под небом Ривьеры" и "Оторва" тиражом более 100 тыс. экз. каждая. Роман: "Оторва. Секс-экстрим" издан также немецким издательством "Эдита Гельзен". Есть также самиздатовский сборник рассказов: "Вселенная любви". Сейчас готовятся к изданию сборники: повестей "Вселенная любви" и юмористических рассказов: "Без дураков".
К 1 апреля предлагаю несколько вещиц из этого сборника.
С искренним уважением к Вашему сайту!
Эдуард Снежин
Содержание:
Бес в ребро.
Весеннее настроение.
Инопланетянин.
Записка.
Коленвал.
Компьютерная жуть.
Собачьи свадьбы.
Бес в ребро.
Вот тебе седина в бороду! Вот тебе бес в ребро!
(Остап Бендер)
Когда Виктору Борисовичу исполнилось пятьдесят пять, он по настоянию жены завязал со своим небольшим бизнесом. Удалось скопить денег, не таких уж больших, но позволявших безбедно жить на банковский процент. Удовлетворённо ощупывал бизнесмен карманчик с магнитной карточкой, по которой он и днём, и ночью мог получать деньги в банкомате и тратить по собственному желанию. Но трудные времена конца старого Миллениума подорвали здоровье предпринимателя, появились проблемы с сердцем.
Бывший бизнесмен был приятной наружности: высок ростом, спортивен, поджар. Ходил уверенной походкой, а редкая проседь придавала солидности. К тому же он отпустил бороду, которая очень его молодила – случалось, Виктору Борисовичу давали всего сорок лет. Бывало, знакомые не узнавали его сразу, и тогда Виктор Борисович шутил: «Вышел на пенсию, сменил имидж».
Женат он был вот уже третий раз. Женился на красивой, скромной женщине, моложе его на четырнадцать лет. За семь лет совместной жизни у них ни разу не возникло причин для ревности. Однако раньше, до последней женитьбы, Виктор Борисович был падок на противоположный пол, причём «любился» с женщинами гораздо моложе его самого.
Теперь он не грешил, соблюдал по совету врачей четкий распорядок дня и с утра совершал моцион с собакой до озера. Дорога туда-обратно ровной походкой занимала около часа, а бегать ему медики запретили.
Вот и на сей раз рыжий, гладко стриженный ирландский терьер забавно ковылял скошенной на бок походкой впереди хозяина, а тот, шагая под сенью развесистых сосен, размышлял о превратностях своей судьбы и вообще о прочих извечных вопросах жизни.
Впереди в просвете деревьев показалась сияющая на свежем утреннем солнце ровная гладь озера. От кромки берега отделилась высокая фигура белой собаки с чёрными яблоками, которая с лаем набросилась на терьера. Чуть запыхавшись, подбежала девушка и накинула на своего пса поводок с карабином.
– Возьмите своего тоже на поводок, подерутся! – обратилась она к хозяину пса несколько возбуждённо.
– Мой не дерётся, пока его не укусят, – отрапортовал Виктор Борисович с широко расплывшейся улыбкой.
Ласковое, тёплое уже с утра солнце, чуть слепящие сверкающие блики от воды, голубое небо за озером на горизонте, подёрнутое редкими кудрявыми облачками, и застывшая тишина, разлитая среди дивного оазиса природы, навевали в душе умиротворение и благодать.
Девушка (а может, ещё девочка, сколько же ей лет? – подумал Виктор Борисович) являлась чудным дополнением к благоухающей природе.
– Как она мила! – восхитился он про себя. – Короткое белое платьице, каштановые кудряшки, притеняющие чистый лоб, раскрасневшиеся щёки, большие глаза бирюзового цвета то ли собственного, то ли от отражения летнего сине-зелёного ландшафта… – И разом вспыхнули в его мозгу все донжуаньи повадки, о которых он, казалось, забыл навсегда рядом с красивой и любящей женой.
– В такую погоду так хочется искупаться, – заговорил он как-то неуправляемо, словно его кто-то заставлял, хотя купаться раньше не собирался, и даже плавок с собой не взял.
А вырвалось это у него от подсознательного соображения, что тогда девушка разденется и покажет юное полуобнаженное тело.
– Ой, знаете, я не взяла купальник, – посмотрела на него озёрная наяда.
Виктора Борисовича понесло с рискованными предложениями:
– Собственно, я тоже без плавок, но здесь никого нет, можно отойти подальше, вон к той излучине за скалой, никто и не увидит, – поражаясь своей наглости, предложил он.
– Что вы, я не нудистка, – ответила девушка, но обиды в ее голосе не чувствовалось.
Виктор Борисович смутился, привязал собаку к кустику и решил перевести разговор в другое русло.
Девушка держала в руках блестящую разноцветную гальку, и он спросил:
– Интересуетесь камешками?
– Да, и всякими черепками, три года занимаюсь во внешкольной археологической группе.
– Ну, камешки я раньше тоже собирал, лежат в серванте.
– Здорово! А вы разбираетесь, что это? – девушка протянула ему зеленоватый камень. – Я думаю, малахит.
Опытный коллекционер сразу определил, что это… кусочек обыкновенного бутылочного сине-зелёного стекла, но вслух сказал:
– Это бирюза, как раз под цвет ваших глаз.
Они вместе начали разбирать собранные камешки, пересыпая их в ладони друг друга, соприкасаясь при этом пальцами. Виктору Борисовичу казалось, что между ними летят искры, и приходилось собраться с волей, чтобы с показным спокойствием объяснять девушке минералы и их свойства.
Перебирая камни, они нечаянно столкнулись лбами, и здесь у них обоих на самом деле посыпались искры из глаз. Виктор Борисович в испуге отпрянул:
– Извините, ушиб вас!
Но наяда засмеялась так весело и переливчато, что и он заулыбался, сначала стеснительно, а потом тоже расхохотался.
– А вы далеко живёте? – спросила девушка.
– Пятнадцать минут ходьбы, – зачем-то непроизвольно соврал собеседник, укоротив реальный путь в два раза.
– А я на велосипеде, – показала она в сторону. – Давайте встретимся здесь через полчаса? Я возьму купальник.
– Конечно! – живо согласился мужчина, сам поражаясь – зачем ему всё это нужно?
Наяда тут же подняла велосипед с холмика и, махнув на прощанье рукой, закрутила колеса по дорожке.
Виктор Борисович очумело смотрел вслед бежавшей сзади собаке.
– Однако, время идёт, – очнулся он и быстро зашагал в том же направлении.
Азор, недовольный тем, что ему не позволили искупаться, как обычно, натянул поводок к озеру.
– Потом, потом! – торопливо сказал хозяин, не обращая внимания на скулёж раздосадованного пса.
Жена была на работе. Виктор Борисович, чертыхаясь, еле обнаружил плавки в одной из секций шифоньера и подумал, что успеет назад только на автомобиле, который, слава богу, стоял на этот раз у подъезда.
Все действия он совершал, как сомнамбула, но уже не удивлялся своим поступкам, а просто спешил.
Автомобиль пришлось оставить за полкилометра до места, проезжей дороги на берег не было.
Озабоченный мужчина побежал, забыв про запреты врачей, но на последних метрах восстановил дыхание и свою уверенную походку. Однако девушки с собакой на берегу он не увидел, и успокоился, что пришёл первым. Разделся до плавок. Ну что ж, для его возраста фигура была ещё хоть куда, и грудь ещё не покрылась предательскими морщинами, фиксирующими годы жизни, как кольца на срезе дерева.
Девушка появилась пешком не со стороны дорожки, а из-за скалы, куда он предлагал ей пойти купаться.
– А я думала, вы не придёте.
– Вот как? А я думал, что пришёл первым. Идём купаться?
– Вон туда, за скалу, – предложила теперь она.
Сердце мужчины учащённо забилось. Она не хочет, чтобы нас увидели, значит, может допустить вольные отношения между нами, пусть самые слабые…
Они пошли, беседуя, сопровождаемые радостным Азором, успевшим на этот раз окунуться.
– Мой лабрадор там на привязи.
– Скажите, сколько вам лет?
– Пятнадцать, а вам?
Виктор Борисович стушевался. Во-первых, от озвучивания ею своего возраста, хотя он и ожидал, что девушка юна, во-вторых, от необходимости представляться самому.
– А сколько вы думаете?
– Да, вы уже взрослый мужчина, лет сорок, – ответила девушка, и спутник не уловил в её голосе сомнения.
– Чуть больше, – согласился Виктор Борисович, покрываясь испариной, но тут же ему стало легче оттого, что перейден самый трудный рубеж знакомства.
– Меня зовут Дмитрий, – малодушно назвался он не своим именем, а вас?
– Лена. А как вас по отчеству?
– Можно просто Дмитрий, – выдавил бородач.
Лена, не колеблясь, согласилась:
– Хорошо, я буду звать вас Дмитрием, – и она стала рассказывать, как в прошлом году они ездили группой на раскопки в Аркаим. – Ой, мы там неделю жили, туда не всех пускают, смотрите, что я там откопала!
Девушка достала из карманчика спортивных брюк (она переоделась) древнюю керамическую монетку и передала её в руки спутника.
– Да это же целое сокровище! – удивился Виктор Борисович. – Как вам разрешили её взять?
– А я никому и не сказала, что нашла. Даже подругам. Всегда ношу с собой.
Бизнесмен, заболевший сердцем именно от вечной лжи и обмана в наше неспокойное время, подумал:
– Какая она предусмотрительная и доверчивая сразу… Вот рассказала о кладе мне, совсем неизвестному человеку. Как притягательна неиспорченная юность!
Они дошли уже до места, где лежали её велосипед и пёс, и присели рядом, прямо на траву, продолжая беседовать.
– Так вы собираетесь стать археологом? – спросил Виктор Борисович. Ему нравилось называть юную барышню на "вы", при этом создавался флёр чего-то утонченного, романтического, как в литературе старых дворянских времен.
– Нет, я ещё не определилась. Для этого мне надо купить компьютер.
– Компьютер-то зачем?
– Чтобы получить много информации в Интернете, тогда я сделаю выбор.
– Как она умна! Как правильно думает! – мысленно восхитился умудрённый опытом мужчина.
– Лена, а вы всегда так разумно себя ведёте? Не хочется в пятнадцать лет беззаботно шутить, отдыхать, ни о чём не думать?
– Что вы! Со сверстниками я такая… глупая, – споткнулась она на ответе, подбирая слово. – Это с вами так, изо всех сил стараюсь казаться умной. – Пойдёмте купаться!
Девушка разделась, оставшись в цельнокроеном бикини чёрного цвета, который почти не скрывал её небольших розовых холмиков, торчащих вверх, с выступающими под лайкрой сосками. Мужчина смотрел на неё чуть сбоку и перевёл взгляд вниз. Сверху узких лямочек беззастенчиво выступали тёмные завитки, а бёдра круто переходили в аккуратные полушария ягодиц.
«Господи! – подумал Виктор Борисович, – у моей жены любимый третий размер груди и ошеломительные нижние выпуклости… Почему же меня так волнует эта девочка с недозревшими формами?»
– Наверно, сравниваете меня со своей женой, – угадала Лена, – не дотягиваю до неё?
– Пойдём купаться, провидица! – разряжено рассмеялся Лжедмитрий, и они сходу, в брызгах, вбежали в озеро.
Он старался в воде не приближаться к ней – что ж, уже насладился видом обнажённого тела, ни о чём другом не могло быть и речи.
Лена резкими гребками поплыла к середине озера. Виктор Борисович догнал девушку и заплыл чуть вперёд – не для того, чтобы сохранить мужское реноме, а чтобы быть рядом с ней. Пловец не заметил, как она подкралась сзади и с визгом обхватила руками его шею. Он встал на дно и повернулся к ней.
Огромные девичьи глаза – теперь он точно рассмотрел, что у них ярко зелёный кошачий цвет – прыгали на волнах прямо перед ним, а плутовка задорно смеялась. Виктор Борисович неловко чмокнул её в глазик. Лена обвила сильнее его шею и приникла своими губами к его губам.
В голове у мужчины поплыл ватный туман, и он взял девушку на руки. Потом неистово, сквозь воду, стал покрывать поцелуями её ложбинку между грудей, плоский животик с круглым пупком и, наконец, эти чёрные, пахнущие девичьей плотью завитушки.
Лена вырвалась и с головой ушла под воду. Он выхватил её вверх за мокрую скользящую талию, и так пошёл с ней к берегу, а девушка барахталась ногами, колотя его по коленкам и с притворством истошно верещала.
Добравшись до зелёного травяного покрова, Виктор Борисович опустил девушку на траву, неловко ткнувшись ей в ногу возбуждённым органом. Тут опять его мозг окутало туманное марево, и он не соображал, что делает.
– Нет, нет, – быстро одёрнула она назад плавочки, мужчина почти сдёрнул их, в невозможности сопротивляться вожделению.
– Лена, я буду откровенным, – кое-как успокоился джентльмен, – конечно, гожусь тебе в отцы, и сам женат, но… наверное, ты последняя любовь в моей жизни.
– Я поняла, – отвечала Лена, – а меня всегда тянет к взрослым умным мужчинам. И помолчав добавила: – Но я девушка.
– Но когда-нибудь, наверное, до замужества, ты потеряешь невинность и, скорее всего, в грубой форме, а твоя улиточка требует бережного обращения, – пошёл напролом возбуждённый соблазнитель.
– Вы предлагаете мне свою помощь, Дмитрий? – вскинула девушка глаза.
– Я сделаю это самым аккуратным образом, я опытный мужчина! – пылко объяснился Виктор Борисович.
– Может быть. Но, нет, не сейчас, подождите.
– Сколько?
– Три недели.
– Почему три?
– Через три недели у меня совпадут все плюсы биоритмов.
– Глупости это, – подумал размечавшийся кандидат в любовники, – но что только не внушит себе милое юное создание! Однако ещё десять минут назад он вообще мечтать не мог обо всём этом.
– Хорошо, – унял возбуждение мужчина волевым усилием.
– Да нет, если хотите, мы можем встречаться до этого, – поспешила утешить Лена. – Без настоящего секса.
– Ты понимаешь, нас могут увидеть мои или твои знакомые?
– У меня родители днём на работе, придёте ко мне, как позвоню. Дайте свой телефон.
Виктор Борисович записал ей на обрывке от сигаретной пачки номер телефона, а она сказала свой адрес, но телефон не дала.
– Мне не надо звонить, я сама, – поднялась Лена и стала одеваться.
Влюблённый видел по её настроению, что не стоит ещё раз устраивать игру в поцелуи и просто пожал тоненькие застывшие пальцы.
Виктор Борисович долго ждал звонка так неожиданно очаровавшей его юниорки, ходил весь возбуждённый, а когда жена спросила, что с ним, отделался ссылкой на сердечное недомогание. Через три дня он не выдержал.
«К девяти утра родители точно уйдут на работу, а Лена только встанет», – рассчитал детектив и ровно в девять вошёл в её подъезд – оказалось, что дом недалеко. Помаялся минуту у двери, и, вспомнив поговорку "цыган два раза лошадь не ворует", решился тихонько постучать. Но тут заметил, что дверь несколько отходит от наличника и легонько толкнул её. Так и есть, не заперта! Виктор Борисович осторожно двинулся по коридору в гостиную, придумав, на всякий случай, легенду про соседа Петра Петровича, адрес которого надо уточнить. Тут он узнал Ленин голос. Но не в разговоре. Это были междометные вскрики её голосом. Виктор Борисович осторожно заглянул в комнату и обалдел от открывшейся его взору картины.
Лена лежала животом на высокой спинке мягкого кресла головой вниз, опираясь руками на сиденье. Стройный девичий круп вздыбился вверх, а молодой парень, обхватив её бёдра обеими ладонями, лихорадочно торпедировал небесное создание.
– Вон оно что! – прошептал Виктор Борисович и схватился рукой за левую часть груди: заныло, затрепыхалось с перерывами сердце.
Девушка извивалась и стонала. Видеть незваного гостя пара не могла – он стоял за спиной парня. Наконец, оба партнёры с космическим завыванием излили свои соки.
Виктор Борисович отпрянул с проёма в гостиную и собрался ретироваться. Но задержался у открытой двери, потому что услышал разговор, относящийся к нему:
– Когда ты встретишься с этим стариком?
– Ой, неохота, он такой липкий!
– Мне всего-то надо, чтобы ты выудила у него на минуту кредитку и вставила в машинку. Вот возьми, принёс.
– А ты что, не списал тогда, на берегу?
– Он без карточки был.
«Вон оно что! – опять изумился Виктор Борисович, – этот комбинатор хотел выкрасть на время мою кредитку, пока Лена обольщала меня в воде. Чтобы скопировать электронный номер и снять деньги. А девчонка устроила мне повторную встречу, чтобы сообщить сообщнику, что крючок заглочен».
– Ты не тяни.
– Ладно, завтра позвоню ему.
Вот и дождался встречи со своей мечтой изнывающий сластолюбец.
К НАЧАЛУ
Весеннее настроение.
– А здесь у нас участок лаборатории штаммов, – распахнул референт дверь.
«Каких ещё штаммов? – пытался вспомнить Иван Ильич. – Долго я не смотрел своё хозяйство».
Он и сейчас не выбрался бы пройтись по комнатам своего института вакцин, занимавшего два здания, соединённых длинным переходом по второму этажу. Но выезжал с визитом в Китай в такой же по профилю институт и назад должен был вернуться с китайцами, которые обещали денег под совместный проект. Потому и решил директор пройтись по вверенному заведению, чтобы потом составить маршрут для гостей.
– А, это отдел Вострикова, – вспомнил, наконец, директор.
– И что вы меня сюда завели? – с раздражением буркнул он референту. Он недолюбливал щуплого, едкого Вострикова, и через него перенёс нелюбовь на весь отдел.
Референт чуть помедлил с открытой дверью, Иван Ильич не собирался переступать порог и тратить своё драгоценное время на осмотр участка. Но тут директор заметил в ряду сотрудниц, прилежно склонившихся над окулярами микроскопов, молодую красивую блондинку и что-то смутно вспомнил.
– Да, это она, – взбрыкнуло в мозгу, и уже знакомое состояние восторга, смешанного с горечью недоступности, вновь наплыло на него.
Как-то шёл директор в сопровождении свиты по длинному коридору перехода. Переход, с широкими окнами с двух сторон, насквозь пропитался солнцем, а через открытые фрамуги со двора доносился тот особенный, загадочно возбуждающий терпкий аромат, который бывает только раз в году – ранней весной.
Навстречу конклаву руководящих лиц шла высокая белоголовая девушка. В белом халате, руки в карманы, прямая фигура с приподнятой головой, её взор скользил сверху идущих навстречу, как будто все ей были безразличны. Иван Ильич, шагающий на полкорпуса впереди толпы, залюбовался грациозной выверенной походкой стройных ног с полноватыми икрами, сопровождаемой чётким перестуком каблучков. По мере приближения он переключил внимание на лицо девушки, поразившее его гордой статичной красотой и ничуть не изменившимся выражением при виде шагающего навстречу начальства.
– Кто такая? – спросил директор шёпотом, полуобернувшись к референту.
– Лаборантка из отдела Вострикова, – ответил тот, скользнув восхищённым взглядом по красавице, которая обошла кортеж, так и не замедлив шаг, лишь чуть отклонившись в сторону к окнам.
Ивану Ильичу почудилось, что в острый аромат весны со двора на миг ворвался из–под халата лаборантки взбудораживший его запах девичьего тела.
– Весна, – думал Иван Ильич, не слушая что-то бубнящего ему на ухо заместителя, – моя шестидесятая весна. Как быстро мелькает жизнь, заботы, заботы, ответственность, и ничего для души...
Директор переступил порог комнаты. Женщины ещё тщательней прильнули к окулярам микроскопов, видимо, такую инструкцию дал Востриков на случай посещения начальством. Тут же, откуда ни возьмись, подскочил он сам и затараторил про научные достижения лаборатории.
– Какой штамм вы изучаете? – шагнул Иван Ильич к столику лаборантки, гипнотически притянутый ошеломительной округлой задницей лаборантки. Она сидела на маленькой табуретке, словно предназначенной для демонстрации внушительной части тела.
Девушка оторвалась от микроскопа и повернула лицо.
Огромные спокойные глаза, прямой римский нос и чуть тяжеловатый подбородок придавали красавице невозмутимый и гордый вид, который смягчался непослушным локоном, выбившимся из-под белой лаборантской шапочки.
– Вагиналис нозокомиальный, обработанный противопротозойным препаратом, – прозвучал мягкий грудной голос.
– Господи, она занимается исследованием секрета, наверняка собственного, взятого из глубин её восхитительно пахнущего влагалища, – подумал Иван Ильич. В его институте практиковались заборы разных проб непосредственно у сотрудников, обеспечивающие свежесть препаратов и дающие, одновременно, дополнительный заработок донорам.
Опять ему показалось, что то ли от предметного стекла микроскопа, то ли из под распаха халата лаборантки пахнуло еле уловимым ароматом девичьей плоти, так захмелившем его в переходе.
– Мы получили первые результаты, пролонгирующие овуляцию, – подскочил вёрткий Востриков.
– Да? – заинтересовался директор.
– Как вас зовут? – обратился он к девушке.
– Лена.
– Зайдите ко мне с непосредственными данными, – сказал Иван Ильич.
– Я посмотрю сам, – отмахнулся он от назойливого начальника отдела, пытавшегося встрять в контакт высокого начальства с простой лаборанткой, не предусмотренный неписаными законами субординации.
Директор порядком устал от хождения по длинным коридорам и множеству комнат и задремал в кресле, закрыв глаза.
– Запишитесь на приём и приходите в четверг, – услышал он из-за неплотно прикрытой в «предбанник» двери резковатый голос своей, уже пожилой, секретарши.
– Но он сам просил меня зайти, – послышался спокойный грудной голос.
– Заходите! – нажал Иван Ильич кнопку громкоговорящей связи.
Лена вошла и остановилась, держа перед собой розовую папку с результатами наблюдений.
– Садитесь, – показал директор на кресло, ближайшее к нему, стоявшее не за столом, а сбоку, туда усаживал он приглашённых для доверительной беседы.
– Вера Васильевна, нам кофе, с чем у вас там есть?
– Есть эклеры, Иван Ильич.
– Хорошо.
Девушка прошлась по кабинету прямой естественной походкой, цокая по паркету, положила перед начальником папку и уселась в кресло вполне непринуждённо, закинув одну ногу на другую.
В этот момент опять почувствовал Иван Ильич короткое дуновение волнующего запаха.
- Прямо преследует, – подумал убелённый сединами учёный, еле оторвался от созерцания влекущих конечностей и открыл папку.
- Так и совратиться недолго, – усмехнулся он, вспомнив и свою добрую, молчаливую Дарью Сергеевну и своих взрослых уже детей.
Дочка Ирина лежала в родильном на сносях, и папа хотел уехать сегодня пораньше, чтобы посетить её и приободрить.
Секретарша принесла поднос, на котором стояли две тарелочки с кофе и пирожными, и неодобрительно зыркнула на ноги лаборантки.
– Я занят, – сказал ей начальник, – никого не впускайте.
– Хорошо, – ответила вышколенная долгим сотрудничеством дама и удалилась, плотно прикрыв дверь.
Что-то не лезли в голову учёному результаты эксперимента из папки.
– Давно вы у нас? – передал он девушке тарелочку.
– Третий месяц.
– Прямо после школы?
– Нет, полгода училась на курсах лаборантов при институте.
– О, да вы уже со стажем, – похвалил директор. – Нравится работа?
– Интересно, только скучно, – ответила блондинка.
– Вы откровенная девушка, сейчас трудно попасть на такую работу.
– Знаю, нас только двоих с курсов взяли.
– И точно, благодаря вашей неотразимости.
– Мне часто говорят это, – не смутилась красавица.
– Надоело, особенно из уст пожилого человека? – усмехнулся Иван Ильич.
– Знаете, у меня нормальное отношение к… взрослым мужчинам, – чуть запнулась она, – наверно, благодаря папе, я у них поздний ребёнок.
– Знаете, Лена, у вас такая притягательная и вместе с тем недоступно гордая красота.
– Ну, как сказать, – девушка отпила глоток кофе и переложила ноги наоборот, впрочем, вполне естественным движением, но Иван Ильич воспринял его как возбуждающий элемент стриптиза.
Он повернулся в крутящемся кресле и вперился в огромные бирюзовые глаза собеседницы.
– Вы даёте мне надежду? – решился он ухватить быка за рога, его длительный опыт состоявшейся карьеры подсказывал, что часто выигрывают решительные, неожиданные действия.
– Вы о чём? – невинно спросила блондинка.
«Играет, или на самом деле простодушничает», – задался вопросом грешник, решившийся уже идти напролом, однако его охладила эта строгая совершенная красота её лица, к которой страшно подступиться любому мужчине.
– У вас, наверно, есть близкий друг? – спросил он.
– Друзья есть, близкого нет, – ответила девушка.
Иван Ильич осмелился совсем, придвинулся с креслом на колёсиках и положил обе ладони на обжигающе горячие, так ему показалось, бёдра красавицы.
Она шевельнула ими, издав вновь упоительный запах, и застыла.
Игрок ва-банк забыл про семью и Дарью Сергеевну.
– Мы поедем с тобой в Китай, я зачислю тебя в штат личным секретарём, – зашептал он.
Девушка мягко сняла его руки с бёдер и ответила:
– Вам нетрудно сначала написать приказ об этом.
Иван Ильич повернулся к компьютеру, стоявшему с другой стороны стола, нажал пару клавиш и сказал:
– Видишь, здесь уже подготовлен приказ, осталось вписать только имя, мне на самом деле нужна красивая девушка-секретарь для сопровождения в Китай – не ты, так другая.
– Вписывайте, – сказала Лена и передала ему, вытащив из кармана, свой пропуск.
Директор постучал по клавиатуре. Потом запустил принтер и нажал кнопку вызова секретаря.
– Оформите это через отдел кадров, – протянул он листок и добавил:
– Вам, Вера Васильевна, придётся остаться здесь на период командировки, кто ещё может заменить меня, кроме вас.
– Слушаюсь, Иван Ильич, – согласилась безнадёжно секретарша и вышла.
В кабинете повисла томительная тишина. Лена улыбнулась и откусила кусочек пирожного с кофе, но не проявляла никакой другой инициативы.
«Куй деньги, не отходя от кассы, – носились мысли в мозгу мужчины, – взялся за грудь, говори что-нибудь. Короче, надо закреплять успех».
Он был уверен, что опытная секретарша никого без спроса не допустит в кабинет, и решил действовать.
Мягко, но настойчиво вытянул тарелочку из рук девушки и поставил её на стол.
Потом встал перед ней на колени и притянул за руки к себе.
Почувствовав, как упругие груди податливо упёрлись прямо в его лицо, к носу («О, запах, какой запах!»), он встал и, приподняв благоухающее чудо из кресла, впился в её губы.
Лена не ответила ему, но и не сопротивлялась. Иван Ильич ощутил в своих штанах давно невиданное возбуждение и переместил дрожащие руки под юбку красавицы. Он нащупал скользкие нейлоновые трусики и попытался их сдёрнуть. Не удалось, трусики пружинили, зацепляясь сзади за выступающую, чуть не под прямым углом обалденную выпуклость.
Мужчина развернул девушку и наклонил над креслом. Ему удалось, наконец, сдёрнуть упрямый предмет, проехав казанками по ослепительно белым ягодицам. Лена не сопротивлялась и покорно оперлась руками о подлокотники.
В промежности обнажённого центра мироздания открылось чудное видение алых налитых губ, густо обрамленных со всех сторон тёмной шерстью.
Страдалец, наконец, надёжно уловил расширенными ноздрями умопомрачительный аромат плоти и чуть не задохнулся, не желая выпустить его из лёгких.
Он лихорадочно сбросил собственные принадлежности и болезненно втиснулся в тесную щель блаженства.
Но тут, то ли от боли поспешного вторжения, то ли потому что опомнилась, девушка яростно оттолкнула мужчину всей силой крепкого тела и закричала, а он с грохотом опрокинул ударом туловища свой трон на колёсах и упал на пол.
На шум в кабинет ворвалась секретарша в сопровождении референта и Вострикова, пришедшего в приёмную на всякий случай, если понадобится.
Красавица сумела быстро вернуть трусики в подобающее положение, а Иван Ильич предстал перед сотрудниками распростёртым на полу в неприглядном виде со спущенными штанами.
Директор вздрогнул и… проснулся. Он на самом деле лежал на полу, видимо, дёрнувшись во сне с упавшего при этом кресла. Вера Васильевна, вбежавшая в кабинет, старалась приподнять грузное тело изо всех своих слабых сил:
– Иван Ильич, ой, Иван Ильич, – стряхивала она пылинки с костюма начальника, нельзя же так переутомляться! Сейчас вызову машину, отправлю вас домой, тут Дарья Сергеевна звонила, у вас… У дочки Ирины мальчик родился. Я заглянула в кабинет, а вы спите от усталости.
– У Ирины сын! – пришёл в себя директор, – вызывайте машину!
– Да, Иван Ильич, тут ещё лаборантка Лена из отдела Вострикова полчаса сидит, говорит, вы велели ей зайти с бумагами.
– Лена? Какая Лена? Свяжитесь с Востриковым и скажите, чтобы сам носил мне бумаги, нечего девочек посылать!
К НАЧАЛУ
Записка.
Только я сбросил плавки на песок и перешагнул через них, чтобы поднять и выжать от воды, как внизу, в проёме кабинки, мелькнула чья то рука, и плавки, как птичка, упорхнули наружу. Пока я изумлённо вглядывался в мокрый след на песке, оставшийся от резкого движения предмета, с верхнего уголка кабинки также резво вспорхнули славные зарубежные шорты, которыми я хотел заменить мокрые плавки. Я дрыгнул ладонью, пытаясь пришлёпнуть летающий объект, как назойливого овода, но только больно ушиб руку о край железной кабинки, а снаружи, мне показалось, раздался чей-то издевательский смешок.
– Эй! – сказал я негромко, – эй, отдайте плавки!
Но, сколько я не прислушивался, смешка или какой-то там другой реакции на мой сдавленный вопль более не наблюдалось.
«Точно, это мальчишки высмотрели мои фирменные вещи. Эти два засранца крутились возле меня, когда я выходил из озера на берег, особенно этот наглый рыжий!» – зло и уныло подумал я.
Я с тоской просунул голову в узкую щель прохода в кабинку, неимоверно извивая позвоночник, не хуже акробата, претендующего на медаль, чтобы не засветить те части тела, которые положено скрывать от посторонних глаз.
Всё равно отсюда не было видно остатков моей одежды, брошенных на пляжный песок метрах в двадцати и состоящих отныне из трикотажной рубашки и стоптанных сандалий.
«Однако, рубашка длинная, – подумал я, – её, наверно, достаточно, чтобы преодолеть расстояние в сто метров до моего автомобиля, пока пляжные зеваки будут, глядя на меня, размышлять о превратностях моды нынешнего сезона. Но … как добраться до рубашки?»
Тут я заметил, буквально в метре от себя, вынырнувшего пацанчика лет четырёх, со взглядом, вперившимся в ту мою часть, которую я прикрывал, похоже, недостаточно, одной рукой, так как другая держалась за край кабинки, чтобы поддержать выгнутое тело.
Пацанчик раскрыл рот от нездорового внимания к моим естественным принадлежностям и даже не замечал, как из его носа тянется длинная сопля.
– Мальчик, а мальчик, принеси мне рубашку, – тихо попросил я его.
– И де? – вопросил он.
Я чуть замешкался, пытаясь найти понятное малышу объяснение месту, где скучали мои вещи, и, только собравшись с мыслью, хотел открыть рот, как, вдруг, услышал со стороны женский голос:
– Чёрт знает, что такое! Они молоденьких мальчиков уже в кабинки заманивают! Дима – быстро сюда!
– Мальчики не могут быть не молоденькими! – взвизгнул я, – помогите мне!
– Я тебе, педик, помогу! Сейчас милицию вызову!
Мальчик накрутил соплю на кулак и скрылся.
Я юркнул в кабинку и прислонился к стенке.
«С одной стороны, милиция, конечно, ни к чему, – рассуждал я, – что ещё ей тётя наговорит. С другой... может, штаны мне займут, войдя в моё положение».
Но тётя, только пригрозила, милиция не появлялась.
Я, изловчившись, как в первый раз, опять выглянул из кабинки. Мимо проходил какой-то боров с отвисшим от пива пузом.
– Мужчина! – остановил я его.
– Чего тебе? – недовольно покосился боров, отвлёкшись на момент от горлышка полуторалитровой бутылки с пивом.
– Помогите мне! Плавки спёрли!
– Пить надо меньше! – пробурчало пузо и двинулось дальше, опасливо задвигая бутылку за туловище, подальше от моего взгляда, видимо, расценив мою просьбу, как хитрый манёвр покушения на сосуд с драгоценной жидкостью.
Я совсем отчаялся, но, вдруг в кабинку впорхнуло и с криком: «Ой!» тут же выпорхнуло прелестное блондиночное чудо в синем купальнике.
Преодолев смущение, так как девушка застала меня в положении неприкрытых ладонями моих прелестей, я взмолился:
– Девушка! Помогите!
– А что случилось? – отозвалась, слава Богу, блондинка.
– Да пацаны плавки спёрли!
– Как же вы так? – участливо спросила девушка.
– Да вот так, не ожидал, – ответил я, и быстро продолжил, чтобы удержать её внимание:
– У меня там рубашка осталась, синяя, как ваш купальник, налево отсюда, метров двадцать, там ещё рядом сандалии. Принесли бы?…
Последовала некоторая пауза.
– Нет уж , – ответила девушка по размышлении, – ещё подумают, что краду. Там люди кругом.
– Так объясните им! Ну, пусть проводят вас до кабинки.
– Что-то сложно вы меня напрягаете!
– Но как же мне быть?
– А вы закройтесь ладошками и добежите до места!
– Так ведь не близко! – представил я улюлюкающую толпу.
– Ладно, я одолжу вам своё платьице, только не порвите!
Я представил себя в женском платье, перспектива была чуть получше ладошек, но… другого выхода не было.
– Давайте платье! – согласился я.
В проём просунулась изящная загорелая ручка с цветастым платьицем.
«Господи! – подумал я, – Оно ещё и попугайской раскраски».
Я осторожно начал напяливать женский наряд, благоухающий острым мускусным ароматом смеси духов и девичьего тела.
– Не трещит? – раздался озабоченный голос.
– Вроде нет, – успокоил я и, затравленно оглядываясь, вышагнул из кабинки.
Моя спасительница во всей ослепительности загорелой девичьей наготы стояла в непосредственной близости от выхода, и я нечаянно задел своим торсом её выступающее бедро. Мой орган, у которого, как говорят, своя голова, напрягся под платьем и зримо вздыбил подозрительным конусом тонкую ткань.
– Ого! – восхищённо вздрогнула девушка.
– Ого! – только и осталось повторить мне.
Бежать в узком платье я не мог, тем более что этому мешал бессовестный тычок. Я медленно, пригнувшись, чтобы хоть как-то скрыть от посторонних глаз нахальный выступ, зашагал к месту своего раздевания. Красавица шагала рядом, что отнюдь не способствовало успокоению нахала. Краем глаза я заметил, что другая девушка, с видеокамерой, близко от нас снимавшая до того красивый вид на озеро, переместила объектив на нашу пару.
– Трансвестит! – раздался вдруг тонкий мальчишеский голос. – Мама, гляди, трансвестит! – продолжал орать юный эрудит, привлекая ко мне внимание со всего пляжа.
– Я же говорила, педик! – раздался другой, уже знакомый женский голос, – позовите милицию, вон на краю их машина стоит!
Я, насколько мог, ускорил шаг и скоро схватил свою рубашку и сандалии.
– У меня тут автомобиль рядом, – выдохнул я девушке, – так что позвольте уж до него в вашем платье.
– Да ладно! – согласилась сопровождать меня дальше моя красавица.
Два мента на асфальте пятачка, где парковались машины пляжников, замерли в выжидательной стойке гончих, но, видя, что я продвигаюсь в их направлении, с места не трогались.
Наглая девица с видеокамерой продолжала снимать острый сюжет.
– Уберите камеру! – сказал я. – Это вам не кадры для фильма, а несчастный случай.
Менты, видимо, оценили, наконец, ситуацию правильно и сурово зыркнули в её сторону. Девушка опустила камеру и зачем–то подошла к моей машине. Она была, как говорят, жгучая брюнетка, через плечо у неё висела сумка. Я лихорадочно пытался открыть, как всегда застрявшую в таких случаях, дверцу.
Наконец я засел на сидение и с муками заменил женское платье на собственную рубашку. Обе девицы при этом сквозь стекло зачарованно пялились на моё естество, вздымая груди от прерывистого дыхания.
– Спасибо, красавица! – открыл я стекло и протянул спасительнице платье, с трудом прикрыв краями рубашки занимательную картинку.
– Не за что! – вдруг захохотали красотки, а сквозь окно из сумки брюнетки впорхнули в кабину… мои плавки и шорты, с которыми я уже навеки распрощался. Пока я, как статуй, застыл в изумлении, девиц и след простыл. К шортикам была прикреплена записка:
«Извините за шутку. Мы не могли справиться с волнением при виде Вашего богатства, просвечивающего сквозь мокрые плавки, когда Вы выходили из воды. Ждём Вас на углу Морской, у нас красная девятка, номер…»
«Чего только не выдумают эти сексуально озабоченные девки!» – с раздражением подумал я и, улыбаясь, направил свой «Аудик» к углу на «Морской».
К НАЧАЛУ
Инопланетянин.
Из рассказов Леры за рюмкой абсента.
Это случилось, когда мне минуло пятнадцать.
Наш сосед по площадке, дядька тридцати лет, как-то заметил мне, когда я проходила мимо:
– Ну, Валерия, ты красивая стала! Ножки у тебя крепкие.
Сам он был маленький, щупленький, с огромными глазами и личиком, как у ребёнка, худым, с обтянутыми кожей скулами.
Я вся вспыхнула и убежала.
В другой раз сосед остановил меня на улице и принялся опять говорить что-то насчёт ног. Я прервала его:
– Вы уж мне не льстите. Вот у вашей жены ножки словно точёные – французские.
– Эх, Лера! – отвечает сосед. – Мужчине не достаёт того, что он не имеет. За французские ножки и женился на Татьяне. Только потом понял, что нужны мне ножки плотные, массивные, как у тебя, ты её на десять лет моложе, а посмотри, какие у тебя ля… бёдра могучие. У моей-то вместо жопы два кулачка.
– Если будете так говорить, Тане вашей скажу, – уперла я руки в боки, и больше сосед со мной не заговаривал.
Родители были на работе, а я лежала на кровати и смотрела МузТВ. Там передавали контакт инопланетян с земными жителями.
Маленькие зелёные человечки обнимали щупальцами наших дородных девушек, я ещё подумала – находка режиссёра, скелетики тащатся от пышных блондинок.
Один из них произнёс:
– На нашей планете нет девушек с развитыми формами, мы поймали послание землян другим мирам, там была картинка с вашими девушками, и поэтому мы появились здесь.
Я подумала, что не прочь бы встретиться с такими человечками, и под впечатлением запустила себе ручки в трусики. На этот раз получилось хорошо, и я умиротворённо уснула.
Мне снилось, что лечу я к звёздам, ступаю на эту самую планету. Кругом зелёные человечки, и все они, сгрудившись на земле, возбуждённо требуют чего-то от своего соплеменника, ростом чуть повыше других, который каким-то чудом висит в воздухе надо мной.
Этот человечек, наверное, их главный, не отрывает от меня глаз и раздражённо машет щупальцами.
Человечки на земле, недовольно вопя, исчезают из поля моего зрения, и мы остаёмся один на один с их вождём. Он спускается с воздуха ко мне и, подав щупальце, приглашает куда-то пройти.
Мы входим в серебристое помещение, там, на полу стоит такая знакомая, родная мне кровать. Человечек становится на колено и взмахом щупальца приглашает меня лечь в постель.
– Нет, нет! – возражаю я ему. – Я ещё девушка, мне нельзя.
– Ты дашь начало нашему новому роду, сильных, красивых альдебаранов, и всем им ты будешь мать.
– Но я должна спросить разрешение у своей мамы!
– Тогда мы доставим сейчас с Земли твою маму, но прежде я наслажусь тобою без её разрешения. Нет ничего прекрасней, как взять девушку силой.
– Нет, нет! – закричала я.
Но он не слушает меня и, толкнув на постель, взгромождается сверху на моё тело.
Я почувствовала сильный прокол в промежности и удивилась – откуда у такого маленького человечка огромный сильный член?
Но тут же услышала мамин крик:
– Что ты себе позволяешь? Слезь с неё, зараза!
Я удивилась, как быстро доставили маму на планету и, открыв глаза, прошептала:
– Мама, ты разрешишь мне стать матерью инопланетян?
Но, придя полностью в себя, обнаружила, как мать бьёт по голове и стаскивает с меня за волосы щуплого соседа, который, однако, уже успел "засадить" мне во сне.
Мама захотела подать на соседа в суд за изнасилование, повела меня к гинекологу, тот посмотрел и развёл руками:
– Она осталась девушкой. У неё редкий случай костной ткани плевы, так что проблема скорее в том, что вашу дочь нельзя лишить девственности обычным естественным способом.
– Позже будем с этим разбираться, – сказала мне мама и опять заладила:
– Я за папу в 22 года вышла.
Сосед сильно запил, при случайных встречах со мной старался быстро исчезнуть с глаз. Скоро развёлся с женой, и я его больше не видела.
К НАЧАЛУ
Коленвал.
Василий Иванович обладал мужским достоинством непомерных размеров. Но это доставляло ему кучу неудобств.
Работал он мастером на фрезерном участке.
Был Василий Иванович худощав и малого роста — ушел весь в корень, как говорит народная мудрость. От суеты и беготни натирал он свой корень ширинкой, к концу смены тот саднил, чуть ли не кровоточил и при этом испытывал неестественное возбуждение, так что, чтобы скрыть подозрительную выпуклость, приходилось Василию Ивановичу сгибаться во время ходьбы и втягивать, дальше некуда, свой тощий живот, отчего у него появилась сутулость.
Шарахался также мастер от подвижных фрезерных станин, потому что бывало, несмотря на большую опытность, зацеплялся выпуклостью за углы оных и набивал синяки на достоинстве.
Но совсем житья не стало ему от подростков — учащихся колледжа, которых ему навязали на прохождение практики.
Любопытные ко всему, имеющему отношение к сексу, подростки, узнав о чудной аномалии учителя (как ни старался он оставаться один в туалете) сопровождали его группами, наблюдая за походкой мастера.
Когда Василий Иванович шел, то из-за постоянной болезненности органа покачивался, стараясь неосознанно найти ему новое, более удобное положение, но подростки ехидно это толковали по-своему:
— Качает его, потому как маятник у него большой и болтается, раз влево! А он вправо дергается, чтобы не упасть! — подслушал как–то мастер волнительный разговор своих учеников в курилке.
Тогда Василий Иванович применил новый прием. Он начал складывать свою колбасу пополам и затыкать конец под ремень. Орган почти перестало натирать при движении, а для маскировки пополневшей выпуклости мастер стал носить длинный классный пиджак, и под него купил даже и надел первый в жизни галстук.
— Молодец, Колосков! — похвалил его начальник цеха, — не зря я тебя выбрал для воспитания молодого поколения, личный пример в одежде подаешь!
И добавил Василию Ивановичу полтинник премии.
Однако от непрекращающегося болезненного внимания пацанов к свой персоне мастер скоро взвыл и начал обращаться с ними — строже некуда, тем более что это отвлекало практикантов от усвоения учебного материала и от работы, план-то ведь остался — бывший военный завод перешел на конверсию и сейчас выпускал детали для легковых автомобилей.
— Ты куда смотришь, стервец?! — орал учитель. — Ты на деталь смотри, а не мне в штаны, ведь запорешь! — И нередко снабжал нравоучение подзатыльником, к тому же постоянно разгонял ребятишек с перекурной скамейки.
Наконец ученики тоже взвыли, но жаловаться начальству не стали, а придумали подшутить над мастером, использовав подходящую к случаю ситуацию.
На проходной завода бывших солдат заменили на молодых девчонок, всех, как на подбор, красивых, в военной форме с пилотками, как у стюардесс.
Тут как раз администрация начала кампанию с борьбой против выноса автомобильных деталей, девушкам строго наказали:
— Смотреть в оба! Если подозрительно — обыскивать всех, кто что несет!
Никто из заводчан не жаловался на противоправное умаление человеческого достоинства, появилась безработица, и терять место никому не хотелось. Но нести продолжали, рискуя и изобретая всякие новые способы. Однако в последнее время форменные девушки стали особенно придирчивы, так как директор издал приказ о премировании часовых за каждое оправданное задержание.
Ребята решили использовать эту ситуацию. Самый разбитной из них, знакомый с красавицами, предупредил тех, что гражданин Колосков Василий Иванович собирается сегодня после работы вынести с завода дорогую автомобильную деталь — коленвал.
К вечеру ребята бегом, опережая мастера, сгрудились около проходной, на что Василий Иванович внимания не обратил — так они ему надоели на работе, да к тому же спешил он забрать внука из детсада. Поэтому, когда мастер подал пропуск девушке около турникета, а та, прочитав его реквизиты, начала испепеляюще сверлить его взглядом, подозреваемый высказал возмущение:
— В чем дело?!
Но девушки уже закалились от всех этих деланных возмущений и вранья несунов, поэтому охранница подозвала в качестве свидетелей двух подружек с соседних кабинок и те, прикрыв на время турникеты, смотрели во все глаза, как молодица ловко хлопала по карманам пиджака Василия Ивановича и запускала ладони ему за пазуху.
Задержанные по необходимости работники в соседних проходных даже не стали возмущаться, и с раскрытыми ртами наблюдали увлекательное зрелище обыска растерянного мастера.
Но везде было пусто.
— Что вы ищете?! — истерически взвизгнул Василий Иванович.
— Знаем, что, — отвечала красавица и глянула за поддержкой на подруг, которые тоже заранее были осведомлены о грядущем преступлении.
Тут дознавательница, отвернув полы пиджака, заметила предательскую вздутость в штанах мастера и возликовала:
— А это что?! Вот он, коленвал! Расстегните ремень!
Василий Иванович, весь красный от возмущения, спорить не стал — рывком расстегнул ремень и выхватил из штанов вздутый от нервного напряжения тридцатисантиметровый шланг. Освобожденный пленник с облегчением распрямился и грозно шлепнул по хромированной трубке турникета.
— Вот вам коленвал! — взревел мастер.
Толпа и вместе с ней девушки возопили враз:
— Ах!
У охранницы подкосились ноги, хорошо, что успел ее подхватить глазевший неподалеку мужчина. Мертвая сцена изумленных зрителей превзошла по эффекту финальную немую сцену знаменитого „Ревизора“ Гоголя.
Только подготовленные к ней ученики, толпившиеся чуть поодаль, выли и стонали от восторга, хватаясь за животы.
Василий Иванович аккуратно заправил свое драгоценное богатство на место, которое ему полагалось, выпрямился, может быть, впервые в жизни, до предела, чем заметно прибавил в росте, и, сверкая взором, гордо прошествовал через проходную.
К НАЧАЛУ
Компьютерная жуть.
Фантасмагория
Я не справился на гололёде с управлением и мощно двинул "Ферарри" своим не слабеньким "Ягуарчиком". Пяти,а может быть более этажный мат, стократно усиленный мощным динамиком "Ферарри", позволил мне понять, что двинул я не кого-нибудь, а Барыгу. Наши пути с ним давно разошлись, оба мы вышли в серьёзные люди, но как бы я мог забыть хорошо знакомый кукарекающий голос, охлаждающий братков в давних ночных разборках!
Конечно, мы с Барыгой люди интеллигентные, чтобы из за каких-то там железок сразу командовать сидящим рядом телохранителям открыть автоматный огонь на поражение. Однако, я знал, что этот "Ферарри" - его настоящая любовь и так легко он мне "въезд" не простит.
- Но кого гнетёт чужое горе! - взбрыкнул я, окинув взглядом свой тоже любимый Ягуарчик и поняв, что придётся его оплакивать.
- Сам такой!- раздраженно крикнул я. Между тем, мой компьютер также
опознал Барыгу по голосу и на экране под рубрикой : "Кто есть кто?" появилась его выжатая биография, а в справочном окне анализатора ситуаций на вопрос: "Что делать?" моментально высветился совет перейти на разговор с Барыгой голосом любимой его кошечки-любовницы Ларисы, чтобы его расслабить.
- Мой милый!- пропел я через кодировщик нежным голосом Ларисы - подумаешь "Ферарри"! Наплевать! - я жду не дождусь тебя в своих объятьях!
Однако, видимо, компьютер Барыги разоблачил меня и этот подонок в ответ на любезность решил нагнать страху. Я непроизвольно вздрогнул, услышав в динамике скрипучий голос Воронина - налогового полицейского, который три года назад сумел влепить мне отсидку на пять лет за наглую приватизацию таможни "в особо крупных размерах". Сидел я, конечно, только три месяца, пока братки не рассчитались с органами целой годовой выручкой от таможенных взносов.
- Сейчас я приеду! - прогрохотал голос Воронина - и уж теперь ты точно загремишь лет на десять за фальшивое авизо на миллион баксов!
Этот голос, въевшийся в подсознание по ночным допросам, бросил меня в потную дрожь. Тут на экране моего компьютера зажглось крупными буквами бесстрастное : "ВРЁТ!" и ниже буквами помельче "вывод сделан на основе анализа интонации голоса".
- Хрен с ним анализом!" - буркнул я компьютеру - Дай справку где Воронин?
"Мобильник Воронина на расстоянии от нас в пятьсот километров" - пропел компьютер, мигом произведя шпионскую операцию по засечению мобильного телефона налогового полицейского. Вообще говоря, полицейские и прочие там органы всегда хромают сзади нас по внедрению новых технологий и, при желании, когда надо, мы знаем про них всё!
К тому же мой компьютер работал на сбор компромата не хуже барыгиного.
- Блефует падла! - подумал я, - я те поблефую!
- Канай отсюда! - произнёс я хорошо знакомым Барыге голосом полковника Егорова, начальника "Альфы". Было время, когда тот, ещё в чине капитана, мордовал Барыгу дубинкой, вынуждая отцепиться от сумки с долларами, захваченными им при очередном налёте на квартиру Мони Яхенса.
- У тебя в запасе только пять минут! - продолжил я егоровским голосом.
На этот раз сам я не блефовал, с моим ныне хорошо проплаченным приятелем полковником Егоровым я расстался только четверть часа назад и всегда мог вызвать его по телефону. В стане противника наступило полуминутное замешательство. Видимо, проверили,что Егоров мой друг и находится где-то рядом. "Внимание на экран!" - мелодично пропел компьютер. Я взглянул и мне едва не стало дурно. На экране высвечивалась банковская операция Барыги по "Интернету": на счёт Егорову переводилось сто тысяч баксов! На моих глазах "друга" покупали на корню! Выход был один - я немедленно включил глушилку на частотах мобильника и пейджера Егорова, чтобы отрезать его от сообщения о перечислении денег, а сам быстро набрал закрытый номер его служебника в обычной сети, известный только кому надо.
- Слышь Вань! - произнёс я безразличным голосом, - Тут около "Петровки" на меня Барыга наехал.
- Что хочет эта скотина? - послышался прокуренный голос.
- Да не хочу отвлекать тебя лично по мелочам - вышли пяток ребят в погонах.
- Нет проблем! - рявкнул Егоров - Будут через три минуты! Тут у меня пищит перекрытие рации, не иначе эта сволочь глушит!
- Она, она - эта сволочь! - с готовностью подтвердил я.
Значит я успел. Но тут Барыга, отчаявшись выйти на связь и перекупку Егорова, сделал неожиданный ход. Каким-то образом, эта гадюка проникла в мой компьютер, на экране задёргались и сбросились все сообщения, зато во весь размер высветилась наглая рожа Барыги с отчетливо блестящими бриллиантиками в золотых коронках зубов. Змея угрожающее прошипела: - Не верь, не бойся, не проси! Ты что сволочь с ментами связался ?!
Это было грубое, несправедливое, но верное психологическое воздействие из давних полузабытых лет. Именно эти слова произнёс Барыга одному знакомому нам с ним братку, прежде чем разрядить в него обойму. Моя рука под гипнотическим воздействием непроизвольно потянулась к телефону, чтобы дать отбой Егорову.
Спас меня сидящий рядом помощник, фанатично влюблённый в современные ноу - хау .
- Слушай шеф, - сказал он, - нас достали, я включаю "псишку".
Псишкой" он называл пси-генератор последней модели, на который только вчера выпросил у меня кучу денег и ещё ни на ком не испытанный.
Я только махнул рукой. На руках помощника зашипел включённый прибор и через пять секунд сволочь и его телохранители, побросав автоматы, дёрнулись и отключились, а их могучий храп явственно просочился к нам сквозь бронированные окна двух автомобилей.
Подъехавшие егоровские ребята из "Альфы" зацепили по моему знаку искалеченный "Ферарри" и повезли куда надо.
Я тяжело вздохнул. Похоже за глушилку Егорову, - всё-равно узнает! - придётся отстегнуть уже двести тысяч. Но победа на сей раз за мной.
Слава новым технологиям!
К НАЧАЛУ
Собачьи свадьбы.
Светлой памяти друга посвящаю
А роза упала на лапу Азора …
Было 4 мая, последний день затянувшегося праздничного безделья.
”Пора и поработать” — зевнул я, рано проснувшись от сознания этой необходимости и, расправив плечи, надумал пойти в гараж — готовить автомобиль к техосмотру. Позвонил знакомому, тот обещал одну запчасть.
Азор, как всегда, выпущенный Людой ещё ночью, шлялся где-то во дворе по своим собачьим делам. "Надо приготовить ему завтрак," — подумал я, — "и вообще, нехорошо уходить, не накормив сына".
Я поставил на тихий огонь его любимую манную кашу с маслом и спустился во двор, чтобы посвистеть собаку.
Свистел я резким лихим посвистом, как соловей-разбойник, на мелодию "чижика-пыжика» — такой посвист Азор слышит за километр и скачет ко мне, как Сивка-бурка, вещая каурка. Но сегодня, увы, результата не было, если не считать испуганного шараханья редких ранних прохожих.
Я вернулся домой и тихо зашёл в спальню, чтобы сменить куртку на гаражную.
Чуткая Люда зашевелилась в постели, а я вдруг заметил, что на полу лежит азорин ошейник.
- Когда ты выпустила Азора? — спросил я жену.
- Да в три часа! Достал меня, разбудил! — отвечала она.
- Однако, уже девять, пора б нагуляться. — затревожился я — Да ещё без ошейника — как раз собачники заберут.
- Не волнуйся — придёт, — успокоила жена.
Было обидно, что срываются мои рабочие замыслы. Обычно я шёл в гараж, оставляя выгулявшегося Азора со спокойной душой дома или брал с собой, и умаянный сынок дремал в машине, изредка приоткрывая от гуляшной усталости и ленивой сытости один глаз.
- Ладно, — подумал я, — завезу пока в садовый домик картошку на посадку, а потом загляну домой.
Однако и в одиннадцать часов Азор не появился. Люда уже не раз выходила искать его на улицу.
Я тяжело вздохнул:
- Что делать?
Вспомнил, что у нас в городе есть контора по отлову бродячих собак.
Взбудораженное сознание нарисовало картину — вот собачники проснулись после трёх затяжных дней пьянки, денег нет, стали отлавливать собак, в надежде разжиться от сердобольных хозяев на бутылочку, возвращая их. Ну, конечно, мой Азор скулит там в этом переполненном собаками гадюшнике, да ещё и стукнули его хорошенько — так просто он в руки не дастся! Позабыв про ГАИ и вздыбленную буграми дорогу, я рванул на скорости на окраину города.
- Что ты, милый! — сказала мне бабка-сторож собачьей конторы. — С тридцатого апреля никто не появлялся, пьют все. Не ловят собак!
Стало как бы легче за Азора. Наконец, решил заскочить к знакомому, ждёт ведь меня.
Его гараж был далеко в стороне от моего, поэтому, когда возникло перед автомобилем неожиданное виденье — я ему не поверил.
Чуть в стороне, рядом с дорогой, гордо маршировала влюблённая собачья пара. Ближе к дороге, степенно и задумчиво, на выпрямленных ногах и с поднятой к небу головой и, конечно, задранным кверху хвостом, гордо вышагивал мой рыжий ирландский терьер.
За ним ещё более гордо, но, изредка бросая преданный взгляд на своего избранника, гарцевала графиня-далматинка (иначе не скажешь, так она походила на породистую скаковую лошадь), белая в чёрных яблоках, поджарая и стройная, слаженная и упругая, заметно выше Азора ростом, хоть тот и стремился вытянуться вверх рядом с важной дамой.
- Кто придумал для собак эти плановые случки раз в год под зорким надзором хозяев? — подумал я. — И обязательно масть в масть. Понятно, когда нужно сохранять породу. Но ведь часто собаки просто друзья, родные члены семьи, и плевать хотели хозяева на породу от их свободной любви. Почему мы — люди, не желаем сами себе такого? Все от рождения свободны — и люди, и животные.
Наконец Азор заметил мой автомобиль, он безошибочно узнавал его метров с пятидесяти. Первая реакция — короткий рывок в сторону машины, потом резкий "стоп" — взгляд на подругу:
- Ну, что? Пошёл я?
Её ответный кивок:
- Всё понятно — хозяин!
Спустя ещё секунду, у Азора происходит ломка и резкое переключение на хозяина, он подбегает, нетерпеливо барабанит лапами в дверь, я открываю, пёс прыгает на метр (откуда у собаки находятся силы после восьмичасового любовного марафона?!), заскакивает ко мне на колени и начинается вакханалия безудержной радости и счастливой скулёжки по поводу неожиданной встречи.
Разлука может, была и не так долга, но и пёс, и хозяин прекрасно понимают, что обычный распорядок дня нарушен для обоих волнующими событиями, хотя каждый из них воспринимает это волнение по-своему.
Графиня-далматинка грациозно проплывает мимо автомобиля, снисходительно вильнув хвостом в нашу сторону.
Доставленный на "такси" домой, Азор отказывается от вкусной каши, чуть хлебнув воды, валится с ног от усталости и спит … спит, до самого вечера.
Только иногда во сне раздастся то шумный вздох, то тонкое ласковое повизгивание.
Что сейчас снится влюблённому и его красавице-подружке в яблоках? — нам этого знать не дано.
К НАЧАЛУ
